Нервной рукою тяну лепестки -
«любит - не любит»
молитвенным шепотом,
кровью по телу и болью в виски
бьется любовь к тебе –
чтО потом?

Что это грусть мою
так быстро мнóжит,
карты открыть не смея,
тебя отнимает,
хотя…
может,
кто-нибудь любит тебя сильнее?

Кто своей страстью твои
влечет помыслы,
меня предав тяжкой ноше,
больно мне думать об этом,
но что если…
кто-то нуждается в тебе больше?

Вновь пред иконой обезоружена
молю о минутной встрече,
а пламя вопросом под купол -
нужно ли,
если ...
кто-то целует тебя крепче?

Не верю!
Это какой-то миф -
стереотипы, вбитые в голову.
Гневно испепелит этот мир,
сила моя, ураганами-войнами!
…да что там война -
пандемия пусть даже…
заберет, никого не жалея,
если только кто-нибудь скажет
мне…
что можно любить сильнее…

За двадцять шоста – черга до цирульні,
Моє прохання – дві короткі фрази.
Півчерги дружно розпустили нюні -
Плаксивий фільм їм демонструє плазма.

У титрах – Міхалков і Дапкунайте,
У пляшці – квас прокислий, наче брага.
Ще й перукарка липне: „А давайте
ми пострижемо вас „під Lady GaGa”.

Міняють настрій призабуті ноти АББи
І я здаюся під грайливим натиском.
Чоловіки розлуку топлять в пабах,
жінкам доречніше - міняти зачіску.

Бурчить клієнтка із фарбованим волоссям.
Жбурляє телефон на підвіконник -
Сторінка, друга, от і почалося...
Вивчаємо деталі світських хронік.

Справжнісінька весільна лихоманка,
породжена, мабýть, серйозним вірусом -
пройшовся Гіменей, неначе танком,
по холостяцтву Мессі і Касильяса.

Та й Пенелопа Крус його знайшла.
О! Розкудахтались. От заздрісники ниці!
Що? Гарна? Ще й багата?
Тихо. Ша!
Усі ми заслуговуєм на принца!

Невже комусь потрібен Гіменей -
ота бацила втрачених ілюзій?
Кохання замінили лесбо й геї,
І випадковий секс у лісосмузі.

Та сни про тебе, як кусючі оси,
Все повертаюся думками в стиглу осінь...

Забудься, згинь.
Ну що я тобі винна?!
Зліпило нас, як тюбик з суперклеєм.
На персах шрам – там різали пухлину.
Чому ж тебе не видалили з нею?

Я благаю, обери мене,
Бо у цім самотнім худо-раї
на змарнілих нервах тиша грає,
тільки вітер в ліжку ковдру мне.

Сумнів твій зіщулився на варті
цього рішення.
І я, ти знаєш, вірю,
це немов зайти у супермаркет,
де вражаюче багатий вибір.

Сльози лижуть перші фіналісти:
„Боже, мудрості пошли йому”.
Я аптеку ту, що по сусідству,
На валеріанці „підійму”

Геній мій, білявий Амадей,
Світ без тебе, наче місто Прип’ять,
Ну а я, старого замку привид,
Поглядом полохаю людей.

Ти - на відстані союзних автострад,
хтось казав – надіятися варто
навіть після сотень марних страт.
Тож сьогодні я чекатиму,
а завтра ...

та фінальна стадія мине,
Сльози, як і дощ, просохнуть вранці.

Тільки....
як восьминіг Пауль тих іспанців, -
я благаю -
обери мене!

Всі втомилися бити в цілі –
здалися!
А ми вціліли!

І ти посміхаєшся, знаю.
Наливши зеленого чаю,
усядемось за монітори –
вже літо,
прощайте, школи.

Клік мишкою – що ми бачим?
Притих ісландський вулкан,
був Бреговіч на Євробаченні,
співець золотих Балкан.

Європа дощем повально
стікає. І в них є вади.
А в нас?
Як завжди радикальна
зміна вектора влади.

Сто днів, як нове президентство.
Невже це насправді? Дійсно…
у ПАР з дня на день розпочнеться
фінал чемпіонського дійства.

Без тебе усе. Як завжди.
На сайтах, у прогах…
де ще?
давно Пенелопою ставши,
самотністю спрагла хлебчу
про тебе усе, турбую
реальністю тихий сон -
Ти скрізь, де цього потребують,
немов миротворець ООН.

І тільки в моєму домі,
у ліжку моєму новім
мовчить стоголосо тиша.
І я таки, чуєш, лишу
цей дім і подамся шукати
тебе
хоч в ООН!
хоч в НАТО!

За гибле візьмуся діло,
аби лиш тебе повернули,
хай крил моїх пір’я біле
лоскочуть холодні дула.

І байдуже, що там далі,
і байдуже, де нам дніти,
із вікон холодних спалень
зривається гулко вітер,

Шипить і у вуха б’є нам,
що в ліжку пустім – в’язниця,
бо рай – на плечі твоєму…
Воістину!
Хай святиться!

Льет дождь с утра по накатанной,
Зонты, окуная в лужи.
Скажи откровенно –
кáк тебе
быть для меня
лучшим?

Спокойно ли тебе спиться,
когда я, как за доспех,
берусь за знамение Ницше
и «лучше» меняю на «сверх»?

Что нерв тобой каждый
бόлен,
прости.
На твой зов
могучий
ногтем по доске
шкόльной
в ушах этот отзвук:
«Лучший!»

Это лишь гипотетически.
Гипотезы – не доказаны.
«Я вылечусь!» - звук магический.
Потом…
не сейчас…
не сразу.

А пока что заводы в тучи
дымят, как сапожник отчаянный:
«Ты лучший».
«Ты лучший! Лучший!» -
о блюдце бьет чашка с чаем.

И пусть Ты -
ни святой, ни падший -
не змей-искуситель гордый,
тело изголодавшееся
ноет на тебя,
…как на погоду...

Но высόко..там..какой-то интернет,
о надежде искомкав мысли,
в сотый раз повторяет:
«Нет!
Нет у Вас новых писем!»

Удивляется мне изувер,
до костей атеизмом тлеющий -
Я - пример!
Я - для всех пример
...верующих!

Все по Библии, посмотри –
дождь на землю виной пролúтый
грех мой, грех
заточен изнутри
словом…
кодом…
псалмом…
молитвой!

Если хочешь – простоволосая
ногами, в кровь сбитыми, стану
пред очи твои.
Меня, исцеленной росами,
на долго,
на долго станет

терпеть твой с упреком взгляд,
и благодарить смиренно
за темп, что на старте взят.
Смелее!

Смелее меня ругай,
вини-обвиняй,
я с трепетом
приму эту казнь
за рай,
за сказку,
за детский лепет.

Мсти и мсти мне,
кричи, неистовый,
у меня на глазах возлюби
женский род весь –
и падший, и чистый.
Все запасы истрать любви

на чужие тела и стоны
тех, кто к сердцу, и кто не люб,
отрывайся.
Оно того стоит,
и поэтому я стерплю.

Хочешь - в рабство меня продай,
хочешь –
избегай со мной встреч… но
прошу тебя - дай мне, дай,
разреши в тебя верить вечно!

Выбивать из меня веру прутьями
ты, «накрученный» злыми людьми,
не старайся!
Не покачнуть ее!
Лучше сердце открой,
прими

свой же свет с дна забытых ниш,
на любовь обиду меняй,
моей жизнью спасайся,
лишь…
умоляю – поверь в меня!

Ну а я наперед нам
искрами
жизнь рисую из ярких картин,
потому что я верю искренне,
потому что - христианин!

25.04.2010

Помню, когда впервые
Тебя (вот такого) увидела,
осознав, что обманута миром,
Я мир этот возненавидела.
За то, что не искрясь, и не маня
жила, как давно отсыревшая спичка,
за то, что на уроках не меня
Ты вдохновенно дергал за косички.
И так кляну я это мир и ненавижу
вплоть до Адама и мезозойской эры,
за то, что отрывали по весне от книжек
меня совсем другие кавалеры.
До времени Батыя проклинаю я,
да так, что гнев мой слышат скифы и арийцы,
за то, что создал мир такую клептоманию
Тебе дав долгих тридцать лет, чтобы укрыться
от имени моего, разрешив уйти
за черту времени, и уже казалось - даром
искать твой след, сколько метелям не мети,
пока не засекли тебя радары
души,
как память генетического кода,
что пыль истории должны
разворошить,
и чудо, что в тебе, явить народу!
Разное что-то
на этих тропах прогресса
в твоем фото.
Гляжу,
вглядываюсь,
вижу
в лице твоем, в глазах твоих
весь мир, который ненавижу.
Так огорошить! Так ударить, дав понять
что годы все: и двадцать пять, и двадцать
не так мной прожиты, остались горевать
в листах, когда-то важной диссертации.
За то, что намертво цеплялась в рубежи,
которые теперь кляну с досады.
Но как люблю я мир за то,
что дал мне жить
в том веке, в коем
родился Ты!

спи, Моє серденько, спи,
снами впивайся у стіну,
час мені вийти, прости,
ось - тільки сукню одіну...

Я хочу,
чтобы день начинался с дыхания
Твоего над моей головой,
с поцелуя сладкого,
раннего,
с тела - в экстазе дугой.
с тепла горячего чая,
с позывных глобальных
новостей,
что торжественно
и громко сообщают
о новом в мире положении вещей:
террорист…
отпустил заложников,
митинги свернула…
оппозиция,
инфляция напрасно потревожила,
уважает и не бьет
милиция.
По горячим точкам
стихли стоны,
Буш с бен Ладеном
надумал целоваться,
даже вовремя воздвигли…
стадионы
к нашему…
две тысячи двенадцать!
Сомалийские пираты…
поутихли,
России все долги за газ
уплачены!!!
даже в Лиге чемпионов наши…
лихо
выгрызли победу…
в каждом матче.
……………
Лишь когда растрезвонят об этом
все земные эфиры ранние,
словно чудо, рожденное светом,
день начнется …
с Твоего дыхания!

Я простелила бы ковер к Твоим ногам,
чтоб Ты чрез море, реки и долины,
забыв, что льют дожди, метет пурга,
в мой город путь преодолел бы длинный.

И чтоб не сбился с долгого пути,
Дни разделяя на закаты и рассветы,
Я бы могла Тебя по звездам провести,
Меняя климат зимних стран на лето.

К святой иконе пала бы, прося
Глубины обернуть для Тебя мелью…
…дожить бы, пока дух мой не иссяк,
чтоб услыхать...
... шаги Твои за дверью!

Ни к чему всех побед рубежи,
К черту Канны, пусть зябнет Ницца.
На рулетку – весь мир положить,
Только б с телом Твоим слиться

на столе, у тепла батарей,
в темноте – да не в этом разница,
до утра б лишь по коже Твоей
тушью мазаться…

Капли пота собой промокнуть
на теле слепительно-бронзовом.
Целовать куда? В шею, в грудь?
Ай, да ладно…
пойму по отзывам.

За окном только б город жужжал
высотою огней в поленьях,
лишь бы Ты каждый день провожал -
…щекой на моих коленях…

Домінує щоранку в кімнаті
прокисле вино,
і червоною плямою манить
з розбитої таці.
Вже із люстра он та переконує:
«Баста! Давно
біль притих твій...
загоївся...
…як на собаці!»
І образа від серця спаде
аж до місця внизу,
у якому (спитаєте маму)
у мене шило.
На очах –
ніби хто по тій рані лизнув -
не кровить більше пам’ять.
Зажúло!
Гей, вечірніх новин позивні,
відірвіть мою думку від хаосу!
Так – Арбату!
А вам, сльози, - Ні!
Годі плакати!
Зарубцювалося!

Я разучилась бить сгоряча
посуду вдребезги,
осколками рАнясь,
слетела беда, как будто с плеча
надоевший школьнику ранец.

Сколько продлится эта война -
Семь,
восемнадцать,
девять?
Месяцев? Лет? На ком вина?
Что теперь делать?!

Что же теперь –
атрофируются
Чувства другие… сильные?
Жизнь, как центральная
улица, -
Чем дальше, тем невыносимее.

Того, кто, проснувшись
в похмельном бреду,
Орет мне: «слышь, коза драная!»,
Неужто под монастырь подведу,
Неужто прощать не стану я?

Сомненья мои неужель довела
Тоска, бичеванием
вымыта?
Грехи, как ластиком, - добела.
Что ж теперь делать то?

Что мне теперь –
обратиться к врачу?
Отречься?
Скажи на милость.
Неужто я и тебя не прощу?
Неужто...
...прощать разучилась?

Прийде час і отой знаний красень із дому навпроти
Дорозкаже черговій коханці останніх казок
І мене попри силу тяжіння й народний супротив
Покохає і в тіло уприсне живильний ковток.

Я окрилена сяду писати пророчії вІрші,
Що відбившись від хвилі Азова сягнуть і Карпат,
той долаючи шлях, що здається до Києва пішки,
Головне – аби вчасно, без болю і присмаку втрат.

День черговий настане і карти складуться швидко,
Нагадавши ту стежку, що вперто веде догори,
Сонце променем радо постука у вимиту шибку:
«Прокидайся, он щастя прийшло…
…бери!»